48-й инжбат:
|
"Начало"
Очерк о 48-м отдельном инженерном батальоне, в котором был прослежен его краткий боевой путь в 1941 году, оставил много вопросов: и общих, и личных. Каков был путь отхода бойцов и командиров инжбата, отступившего из Киева 19 сентября? Что произошло с комбатом Рыбальченко, который был расстрелян гестапо год спустя в ноябре 1942 г.? Удалось ли выбраться из котла кому-либо другому, помимо политрука Ермакова Е. С., красноармейца Мещерикова П. Ф., фельдшера Ильина Г. С., и сержанта Жука А. В.? И конечно же, мне хотелось бы узнать больше о последних днях жизни моего деда, Высоцкого М. Ш., пропавшего без вести, как и десятки тысяч окруженных под Киевом.
В этом очерке я попытаюсь еще раз отследить судьбу батальона, но на этот раз руководствуясь не архивными данными, а следуя книге Александра Владимировича Жука "Начало" [1]. Естественно, изложение будет опираться на уже известные нам факты и некоторую другую мемуарную литературу.
В первом очерке мы уже кратко перечислили основные вехи боевого пути, пройденного сержантом 48 инжбата 37 Армии А. В. Жуком. Совершив побег из плена, он скрывался по глухим деревням оккупированных земель, и сумел перейти на сторону наших войск только на Северном Кавказе в первые дни 1943 года — ОБД Мемориал хранит сведения, уточняющие потери, датированные 10 апреля 1943. Сержант Жук был помещен в спецлагерь НКВД в городе Георгиевка, проверен, и отпущен по ранению [2].
Впоследствии, в 1946 г. он был награждён Орденом Славы III Степени. Согласно наградному листу сержант Жук А. В. был командиром отделения 48 инженерного батальона 37 Армии, и "23 сентября 1941 г. при обороне в районе г. Киева был тяжело ранен двумя пулями в правую руку".
Лишь спустя более полувека, Александр Владимирович Жук, действительный член Российской Академии Художеств и Международной Академии Архитектуры, Лауреат Государственной премии СССР (1974), и Народный архитектор СССР (1991), подробно и последовательно описал события тех военных лет.
"Начало" поражает больше всего искренностью и человечностью. В книге, возможно, и нет многих деталей дислокации и стратегии, которые, конечно же, хотелось бы получить, изъять из глубин времени — но пробелы восполняются живым и многомерным описанием событий. "Начало" лучше всего просто прочесть, наедине, а здесь я лишь постараюсь изложить фактический материал, следуя книге и сопоставляя с уже известными подробностями. Все упомянутые имена выделены отдельно. Предположения выделены курсивом.
Прежде всего необходимо заметить, что в книге автор называет свой батальон исключительно 47-м отдельным инженерным батальоном. Мне думается, это не опечатка или сознательная "маскировка", а скорее, подсознательная и давняя замена одного числа на другое. Я полностью уверен, что речь идёт именно о 48-м инжбате: дислокация корпуса во Львове к началу войны, командир батальона — капитан Рыбальченко, политрук Шер, и общий боевой путь батальона не оставляют в этом никаких сомнений. К тому же можно легко убедиться, что 47-й инжбат воевал в Прибалтике (8-я армия, 12 мехкорпус). Есть в воспоминаниях и другие неточности, которые можно исправить, имея доступ к рассекреченным архивам и конкретным донесениям.
"Те первые злополучные дни"
21 июня батальон вернулся с корпусного учения. В ночь на 22 июня батальон подняли по тревоге и выдали боевые винтовки и смертные медальоны. Выдвинулись на ЗИСах со Львова на запад, проехали Жовкев, выкопали противотанковый ров. Мимо проходили танки и самоходки, артиллерия, машины - но "армаду" гоняли туда и обратно. Поздней ночью курсанта Жука и Митьку Дорошенко (оба призваны из Ленинграда) вызвали в штабную палатку разбирать и склеивать карты — карты областей западнее наших границ.
23 июня курсант Жук получил и выполнил первое боевое задание - взорвать мост у местечка Равва-Русская, у новой Государственной границы. Приказ был дан (младшим) лейтенантом Кошелевым.
На первых страницах перечислены имена некоторых других командиров и бойцов:
Также в батальоне были "великовозрастный учитель из Нежина и шестеро хлопцев, закончивших Харьковский физкультурный институт" и "новобранцы из глубинок среднеазиатских республик".
Из этого списка лишь политрук роты Шая Беркович Шер и младший сержант Григорий Николаевич Кожевников были в нашем предыдущем списке потерь. В ОБД Мемориал мне пока удалось найти сведения лишь о некоторых из дополненного списка (приведены в конце очерка).
Командира батальона — капитана Рыбальченко — курсант Жук описывает как скромного и доброго человека.
23-24 июня командиры подсчитали первые потери и отвели остатки батальона во Львов. В своих Львовских казармах батальон провел день или два, и направился к Волочийску, к старой границе СССР, а затем - к Виннице. Пешком: в первые злополучные дни все машины были потеряны. В результате бесконечных немецких авианалетов погибли многие бойцы. Погиб комиссар Александров. Не дошел до Винницы Митька Дорошенко. "Нет больше Кошелева, не стало Вальки Корня, Фимки Файнберга, Кожевникова". Сержант Г. Н. Кожевников, если это тот, который уже был в списке потерь, на самом деле погиб позже, в начале августа.
Осталось меньше четверти личного состава. Как мы уже знаем, штатная численность отдельного мото-инженерного батальона мехкорпуса составляла 664 человека — то есть, около 500 бойцов и командиров погибло уже в самый первый период войны, до направления части в резерв Юго-Западного Фронта. В Виннице остатки батальона погрузили в товарные вагоны, на открытые платформы и повезли на восток.
Пирятин (Прилуки): "тихий, милый, провинциальный мир"
Двигаясь с долгими остановками, поезд в итоге дошёл до "крупного железнодорожного узла Черкассы". Если здесь нет ошибки, то это немаловажная деталь — до сих пор я предполагал, что на доукомплектование часть была направлена через Киев. Дорога через Черкассы в принципе немного сокращает путь от Винницы — опять же через Гребенку и Пирятин — до Прилук.
Здесь нам придется сделать еще одно уточнение. Автор указывает, что доукомплектование происходило в Пирятине. Пирятин расположен как раз на железнодорожной ветке, отходящей от станции Гребёнка на Прилуки — в Прилуки, как уже отмечалось, были направлены многие части 4-го мехкорпуса. То есть, возможно, что 48 инжбат на самом деле расположился в Пирятине, недалеко от других частей своего корпуса. Есть, однако, одно "но".
В первом очерке упоминался случай, приведший к гибели разведчика-мотоциклиста Рябцева Г. В., который был 27.7.41 г. "убит на смрь дневальным красноармейцем Зайцевым" и похоронен в г. Прилуки Черниговской обл. в братской могиле гор. кладбища. Эти строки взяты из достоверных сведений о безвозвратных потерях 48 дорожного батальона 37 Армии ЮЗФ по состоянию на 10 августа 1941 года. Номер донесения: № 050, место отмечено как г. Киев.
Вывод сделанный на основе этих данных был прост: по крайней мере, до 27 июля батальон находился в г. Прилуки.
Однако, Александр Жук описывает не только пребывание в Пирятине, но и само ЧП:
"Стояло летнее солнечное, благоухающее утро. Ничто не предвещало беды. Остап Охрименко выбежал с нами и остановился побалагурить со своим другом и односельчанином, который с ночи стоял дневальным. Вдруг грянул выстрел. Стоящий на посту не знал, что винтовка, которую он принял из рук часового, заряжена; шутя и играя с Остапом, он нажал курок..."
Автор продолжает:
"Под диктовку Рыбальченко я, ставший батальонным писарем, заполнял стандартный бланк похоронки. «Ваш сын, Остап Охрименко, пал в бою смертью храбрых». Рыбальченко прочитал, подумал, и велел дописать: «погиб, совершив героический подвиг, выполняя особое боевое задание».
Его друга под конвоем отправили в трибунал..."
Немедленно возникает вопрос о расхождении в именах: в книге это Остап Охрименко (упоминавшийся и ранее), а в донесении о потерях — Георгий Васильевич Рябцев. Возможно, что по прошествии времени имя погибшего просто стерлось из памяти и заместилось другим... ОБД Мемориал не содержит сведений об "Остапе Охрименко" — нет ни одной записи. Кроме того, место захоронения указано в донесении как г. Прилуки. Дата ЧП более-менее совпадает. Рябцев похоронен 27 июля. В повествовании же замечено, что недели через две батальон приобрёл положенную численность, стал снова полноценной боевой единицей, и был направлен на фронт. Так как уже к 5 августа часть была недалеко от передовой, следует предположить, что ЧП, произошедшее "недели за две" до этого, случилось числа не раньше 23-24 июля. Поэтому я склоняюсь к тому, что Пирятин упомянут автором ошибочно, и часть доукомплектовывалась всё же в Прилуках.
Общая картина, тем не менее, полностью подтверждается: в батальон поступило пополнение и часть была отправлена в КиУР.
Святошино, Киев: "напряжение в городе"
Местом расположения батальона в КиУР стало Святошино, западное предместье Киева. Отсюда "ежедневно увозили ребят минировать южные подступы к городу", в частности пригородный Голосиевскй лес. Александр Жук часто выполнял роль связного, развозя между ротами приказы и поручения. Следовательно, батальонные роты находились в разных местах. Как нам уже известно, большое количество заграждений было установлено 48-м инжбатом в Бел[о]городке.
Материалом для большого количества мин, как противопехотных, так и противотанковых, был тол, который красноармейцы двумя отделениями укладывали в фанерные ящики, заканчивая процесс закладыванием детонатора. В один из дней склад тола взорвался — Александр Жук, вернувшийся после поисков завода или мастерской, где могли бы наладить производство "электрических взрывных машинок", увидел на месте склада, где работали красноармейцы батальона, лишь огромную воронку. "Причина этого взрыва осталась вечной тайной...".
Потери батальона за этот период, отслеженные в первом очерке, включали большую группу погибших в районе Борщаговки в самом начале августа — но вряд ли это те, кто взорвался на складе. Несколько человек, выбывших в течение августа, пропали без вести: например воентехник и командир взвода Илларион Титович Рубцов. Мне неизвестно, как могли быть записаны погибшие при взрыве, но думается, что всё же не как пропавшие без вести. В любом случае, как мы знаем из инженерной сводки по фронту за период с 08.08.1941 г. по 16.08.1941 г., 48-й инжбат был укомплектован только на 25%. Скорее всего, часть была отправлена на фронт не полностью укомплектованной пополнением, и потеряла очень многих в свою первую же боевую неделю.
Батальон занял другие дома, но после усилившихся артобстрелов, был переведён из Святошино в центр и размещен в большом особняке, в котором до войны был союз писателей Украины — недалеко от Софийской площади. Скорее всего, это произошло уже в начале сентября 1941 г. — точной даты переезда в воспоминаниях Александра Жука нет. Тем не менее, можно с уверенностью отмести версию о переподчинении или передаче батальона 146-й стрелковой дивизии. Эта версия возникла из-за приказа ГУК НКО № 567 об исключении из списков от 28.03.1946, в котором говорится, что капитан Рыбальченко Григорий Трофимович, начальник инженерной службы 146 стрелковой дивизии, пропал без вести в октябре 1941. Однако, в книге Александра Жука совершенно однозначно указано не только то, что батальон оставался отдельной частью до самого конца, но и то, что капитан Рыбальченко был его командиром — вплоть до 19 сентября 1941 г.
Капитан Рыбальченко: "пакет под сургучными печатями"
Чтобы попытаться прояснить ситуацию, вернемся к книге Александра Жука. 18 сентября 1941 г. капитан Рыбальченко вызвал автора, "вручил пакет под сургучными печатями и приказал немедленно отправиться в Борисполь на аэродром и вручить пакет такому-то. По всему было заметно, что Рыбальченко сегодня особо взволнован и мрачен. В этот день на минирование никого не послали."
Автор продолжает:
Найти в огромной толпе адресат на бориспольском аэродроме было совсем непросто. Капитан, которому я передал пакет, при мне внимательно прочитал содержимое и приказал остаться на аэродроме.
На следующий день Рыбальченко привёл весь батальон.
Девятнадцатого сентября тысяча девятьсот сорок первого года Киев был оставлен, без боя."
На аэродроме собралось "великое множество подсобных частей, ранее стоящих в Киеве". Во время очередного немецкого авианалёта, Александр Жук со своим другом Марком Добрусиным, укрылся в бомбоубежище, где в одном из отсеков они увидели своих. Следующий фрагмент книги приведен целиком:
"Капитан Рыбальченко стоял за столом, уставленном флягами и бутылками. Вокруг сидело 14-16 наших разных командиров. Всегда тихий, скромный и выдержанный, Рыбальченко был неузнаваем. Он хвастливо и зычно, заплетающимся языком, обращался с речью к сидящим за столом. Все они, видимо, собрались здесь задолго до бомбёжки.
— Немцы з-за ммою, вот эту мою г-го-ло-ву, за голову к-ка-питана Рыб-бальченко, назначили аж с-сто тытысяч ихних говенных марок! — выкрикивал он. — Я фрицам во как вы-вы-дал! И проучил гадов! Они теперь знают, кто такой капитан Р-р-ыбальченко! И еще не раз узнают, — грозил он дрожащим кулаком в потолок, повторяя свою угрозу на все лады, путался в словах и мыслях, убеждал кого-то в нашей непобедимости, выпил, не устоял и рухнул...
Снаружи доносились взрывы, лампочки замигали и погасли... Больше я никогда капитана Рыбальченко не видел.
Трудно строить догадки о том, что стояло за словами и угрозами капитана Рыбальченко. Возможно, он знал или даже участвовал в минировании каких-либо Киевских объектов. Эта тема, заслуживающая отдельного исследования, в последние годы стала предметом острых споров — особенно касающихся взрывов Крещатика и других исторических зданий Киева.
Как отмечено в одной из статей по этой теме [3], минирование военных и гражданских объектов в прифронтовом Киеве осуществлялось преимущественно специальными подразделами Главного военно-инженерного управления Наркомата обороны СССР и действующей армии. Координировали эти действия представитель Генштаба капитан Хилякин и начальник инженерного управления 37-й армии полковник Александр Иванович Голдович (Галдович), а непосредственным исполнителем работ по минированию в самом городе был командир 11-го взвода спецназначения лейтенант Михаил Татарский.
Никаких новых данных по этой теме у меня нет — предположение о том, что комбат Рыбальченко мог быть к этому причастен, ничем конкретным не обосновано. Вышеприведённый фрагмент из книги "Начало" — это единственный и не абсолютно достоверный материал, потенциально увязывающий капитана с какими-то спецоперациями.
Александр Жук продолжает: "Наутро нас повели дальше. Теперь взводом командовал старшина Остапчук." Судя по всему, старший комначсостав получил приказ выходить из окружения самостоятельно — возможно, 14-16 командиров, укрывшихся накануне в бомбоубежище, влились в отдельный, сводный отряд. Как отмечено в книгах Надысева "На службе штабной" [4] и Иринархова "У Днепровских Круч..." [5], командному и красноармейскому составу Военным Советом ЮЗФ было разрешено выходить из окружения группами и даже поодиночке.
Для нашего исследования важно, что остатки батальона пытались выйти из окружения под руководством младшего начсостава — например, командование взвода, в котором были Александр Жук и Марк Добрусин, принял старшина Остапчук.
Наиболее вероятным предположением о дальнейшем пути капитана Рыбальченко мне кажется следующее: пытаясь выйти из окружения, он попал в плен. Возможно, впоследствии бежал из плена, был вновь схвачен, выдан гестапо, и расстрелян 25.11.1942.
В котле: "на юго-восток"
В первом очерке мы уже рассматривали очаги окружения, в которых оказались части 37-й Армии через несколько дней после оставления Киева. "Яготинский" очаг № 6 продержался в кольце до 24–26 сентября. "Приднепровский" очаг № 2 организованно сопротивлялся до 24 сентября, а к западу от Переяслава — до начала октября. Сведения ОБД Мемориал о военнослужащих 48-го инжбата Мещерикове (вышел из окружения из Борисполя) и Ильине (вышел из окружения из Переяслова), при отсутствии подобных данных из других мест, поддерживали версию о том, что 48-й инжбат мог быть в "Приднепровском" очаге № 2. В то же время правдоподобной была и версия о "Яготинском" очаге № 6.
Сами же очаги, конечно, образовались не сразу, а в результате дробления частей 37-й Армии, первоначально отступавших на восток по направлению к Яготину. Немецкие дивизии активно перерезали дороги и занимали населённые пункты, создавая кольца внутри общего котла. Фронта, как такового, и сплошной линии обороны не было. Более того, деревни захватывались то одной стороной то другой по несколько раз в сутки (например Веселиновка была захвачена десять раз за одну неделю), и отдельные немецкие части тоже оказывались в микро-окружениях.
В следующих секциях я постараюсь, следуя воспоминаниям Александра Жука, восстановить хронологию событий, последовавших за отходом батальона из Борисполя. В описании этих дней конкретные даты автор не приводит, но подробности ежедневных перипетий позволяют их определить с некоторой точностью. Первый пример этому — фраза "Наутро нас повели дальше", из которой можно сделать простой вывод, что отход части из Борисполя начался 20 сентября 1941 г. Сложнее определить названия деревень и сёл, через которые пробивался батальон. Здесь помогает как и сама книга, где иногда указываются пройденные километры и иные ориентиры, так и мемуары других авторов.
Прежде всего стоит заметить, что части, отходившие из Борисполя, двигались либо на северо-восток вдоль железной дороги, по маршруту Артемьевка, Лебедин, Барышевка, Березань, Яготин, либо на юго-восток по грунтовой дороге по маршруту Иваньково (ныне Иванков), Люборцы (Любарцы), Скопцы (переименовано: Веселиновка). Части, следовавшие вторым, юго-восточным, путем затем прорывались или на северо-восток (Борщев, Березань и Яготин), или на юг, в приднепровские леса к западу от Переяслава (Ерковцы, Ковалин). Следует присмотреться к карте того времени, где отмечены все эти пункты и дороги.
Иваньково (Иванков): 20-21 сентября
Возвращаясь к воспоминаниям Жука, несложно понять, что 48-й инжбат двигался по юго-восточному маршруту: "Несколько уцелевших машин угнали поглубже в лес, они вместе с нами двигались на юго-восток. Километров через десять нас остановили...". Вскоре после этого "охранение обнаружило, что немцы небольшими группами показались совсем близко у заброшенной ветки железной дороги". Я полагаю, что это произошло где-то близ Иваньково (около 10 км от Борисполя). Согласно боевому журналу 62-й немецкой пехотной дивизии, в ночь с 19-го по 20-е сентября дорога Борисполь - Иваньково была освобождена отступающими частями Красной армии, которые контролировали, хотя и временно, юго-западную часть самого села Иваньково. Именно там и происходили ожесточенные схватки 20-го сентября: некоторые части 37-й Армии пробивались дальше на юго-восток (через Люборцы и Скопцы), а некоторые части шли в обход, например, через район Рогозова, достигая Скопцов (Веселиновки) к 21-му сентябрю.
Вскоре после остановки часть вступила в длительный бой, в котором был убит Марк Добрусин и тяжело ранен Александр Жук, ставшие в этот день, благодаря доставшемуся им пулемёту, "огневой точкой" батальона и прикрывавшие его отход. Место сражения описано как поле/поляна с мостиком через ручей, за которым был овраг: "мирные стога соломы", "залегли на краю поля, у ивняка", "огонь снайперов из дальних густых кустов", "на поле возле стогов и у ветки железной дороги остались лежать несколько убитых", "мины рвались по всему полю", "занять оборону в овраге за мостом", "поляна опять у немцев", "добрести до ручья".
Известно, что к югу от Иваньково 20 сентября был бой, в котором участвовали моряки Пинской флотилии, вырывавшиеся из окружения вместе с частями 37-й Армии:
20 вересня між Борисполем і Іванковим відбувся останній бій моряків. Спочатку сміливці відбили у ворогів Іванків, та німецькі війська, підтягнувши сили, розбили загін. Лише декому з тих, хто залишився в живих, вдалося пробитися до Борисполя. ... У п’яти кілометрах від Іванкова біля скіфського кургану “Язвена могила”, на кукурудзяному полі було нещодавно знайдено останки шістьох червонофлотців. Серед них чотири матроси, жінка-воєнфельдшер і офіцер. Їх і буде поховано в Іванкові у братській могилі." [6].
Как утверждают очевидцы, на месте боя остались тогда лежать несколько сот погибших моряков, одетых в черные флотские бушлаты [7]. Не исключено, что 48-й инжбат участвовал в том же бою, к югу от Иваньково, близ кургана "Язвина Могила". Как удалось выяснить позднее с помощью украинских поисковиков, заброшенная узкоколейная железная дорога проходила между Борисполем и селом Старое.
Скопцы (Веселиновка) - Березань: 21/22 сентября
В повествовании Жука есть краткий пробел, попадающий на период после ранения. После боя он оказался у своих, и "четверо пожилых, усатых солдат" понесли его на носилках в медсанбат, в какую-то деревню. Скорее всего в Березань, где сосредотачивались части отступающих и должен был находиться медсанбат. Потеряв сознание, он очнулся только на следующий день. Очнувшись в одиночестве на лесной поляне ("По краям лесной поляны — освещённые красные стволы высоких сосен. Солнце уже высоко."), он долго ждал помощи, и не дождавшись, пополз навстречу канонаде. "Вскоре показалось село Березань". От любого от предполагаемых мест ранения до Березани не меньше 20-25 км. Проползти такое расстояние 21 сентября 1941 г. было практически невозможно. На пути была река Трубеж, в районе которой продолжались отчаянные бои. Некоторые из этих боёв упомянуты в заметек по следам 1-го батальона 380-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии, основанном на книге "Страну заслоняя собой" (Максим Гаврилович Горб) [8].
Остаётся предположить, что в забытьи после ранения сержант Жук был дольше чем одну ночь - практически весь день 21-го сентября, когда остатки батальона стремились на восток к реке Трубеж. Этот путь проходил через поля вдоль дороги на Скопцы, и затем на север-восток к Барышевке, где были мосты через Трубеж. Дорога Скопцы - Волошиновка не была под немецким контролем в течение 22-го сентября, и именно по ней многие группы отступающих, повернувшие на северо-восток, пытались достичь Барышевки. Эти группы впоследствии влились в "Яготинский" очаг № 6. Те же части, которые повернули в районе Скопцов на юг, сформировали вместе с аръергардными частями 37-й Армии "Приднепровский" очаг № 2. Таким образом, Скопцы явились основной точкой, где 21-го сентября произошло разделение отступающих частей. Подобное разделение произошло и на следующий день, 22-го сентября, когда части 4-й дивизии НКВД (аръергард армии) достигли Люборцов и района Рогозова: 56-й полк проследовал от Люборцов к Барышевке (в северо-восточном направлении), в то время как 57-й полк направился из района Рогозова на юг/юго-восток, пытаясь пробиться к Переяслову.
Удалось ли группе, в которой был тяжелораненый сержант Жук, достичь мостов через Трубеж в Барышевке, или же эта группа переправилась через реку в районе села Борщев, пока неизвестно. Сама эта переправа и Борщевский "котёл" заслуживают особого исследования, а пока можно предположить, что к 22-му сентября сержант Жук оказался в Борщеве, а не в Березане. Там, "спасаясь от уничтожения, собралось множество разбитых и разрозненных частей Красной Армии и беженцев с захваченных земель".
Автор пишет, что "память о событиях двух минувших дней" не отпускала его сознание. Он явно включает в "минувшие дни" и свой Борщевский день. Тем самым хронология более-менее восстанавливается: 20-го сентября произошёл бой под Иваньково; после ранения Александр Жук провёл в забытьи сутки 21-го сентября, пока группа вместе с ним пробивалась к Трубежу (например, через Скопцы); в ночь на 23-е бойцы переправились вместе с ним через Трубеж (после чего он очнулся в сосновом лесу близ Березани), и остаток 23-го сентября сержант Жук провёл в Березани. Поскольку после ранения Александр Жук провёл в забытьи целые сутки 21-го сентября, а не просто ночь накануне, то день в Борщеве приходится на 22-е сентября. В этом случае в его памяти остаются всё равно только два "минувших дня".
Переправа через реку: 22/23 сентября
20-22 сентября 37-я Армия понесла очень значительные потери в районе Борщева и Барышевки, переправляясь через реку Трубеж и окрестные болота.
Согласно мемуарам Баграмяна, главные силы 37-й армии были рассечены в районе Барышевки на две части. Большая часть сил остановлена яготинской группой противника на реке Супой, а остальные соединения — западнее Барышевки, на реке Трубеж [9].
Село Березань находится как раз между реками Трубеж на западе и Супой на востоке. И в течение 22-24 сентября Березань была под контролем Красной Армии. В основном это уже были разрозненные и перемешавшиеся части. Как уже указывалось в первом очерке, к 24 сентября кольцо окружения сжалось до диаметра примерно 15 километров в междуречье рек Трубеж и Недра [10]. С тяжелыми боями одной из групп войск 37-й Армии удалось в ночь на 22 сентября форсировать реку Трубеж и разорвать вражеское кольцо (эту атаку возглавил заместитель наркома внутренних дел УССР Т. А. Строкач) — большая часть этой группы войск вышла к своим [6].
Баграмян продолжает:
"А главные силы армии, окруженные в районе станции Березань и лесов к югу от нее, продолжали тяжелые бои.
Командование взял на себя начальник штаба армии генерал-майор К. Л. Добросердов. Немецкое командование предлагало окруженным сложить оружие. Наши бойцы и командиры отвечали новыми атаками.
Объединив наиболее боеспособные части, полковник М. Ф. Орлов, майор В. С. Блажневский и другие командиры в ночь на 23 сентября внезапным ударом прорвали кольцо и устремились не на восток, как ожидал противник, а на юг."
Подобный манёвр предпринял и сводный отряд Генерала П. Д. Артеменко, о котором вкратце говорится в заметке по следам 1-го батальона 380-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии. В результате такого изменения направления части 37-й Армии либо прорывались сквозь бреши в рядах немцев, либо оказывались в "Приднепровском" очаге № 2 к западу от Переяслава.
Как отмечено в заметке по следам 1-го батальона 380-го СП 171-й СД, некоторые бойцы и командиры 48-го инжбата могли быть в сводных группах, поворачивающих на юг. Мед. фельдшер Ильин Ген[н]адий Сергеевич указал на пересыльном пункте, что вышел из окружения в Переяслове. Вероятно 20-21 сентября он и некоторые другие красноармейцы были отсечены от 48-м инжбата немецкими частями в результате боёв в районе Иваньково-Люборцы и вскоре повернули на юг. Это также могло произойти и на пути к Березани 21-23 сентября.
...Воспоминания Александра Жука продолжаются фразой: "Дальнейшая дорога на восток преграждалась рекой Березань". Это ошибка. Реки Березань в этих местах нет. К западу от села находился Трубеж, через само село протекала Недра, а впереди находилась река Супой, на берегах которой был Яготин, куда прорывались отходящие части 37-й Армии. Но более вероятно, как я уже отмечал, что автор имел в виду именно реку Трубеж, а сам находился на тот момент в селе Борщев. Это предположение подтверждается прежде всего описанием самой реки: "За рекой обширная пойма со множеством протоков. ... Едва различимый далёкий берег...". На реке, преграждавшей путь, уже не первые сутки строили переправу. Переправляться через реку Александр Жук начал под утро: наверное, 23-го сентября.
В эти дни Александр Жук терял сознание несколько раз. Например, описывая, очевидно, ситуацию уже в селе Березань, он отмечает:
"Медсанбат вчера выехал. Мне посчастливилось встретить санитара, не успевшего уехать со всеми вместе. Он дал мне выпить стакан спирта,... перевязал, чем мог, рану и, надев на шею ремень, подвесил на него руку. Я тут же, без сил свалился. Не знаю, сколько часов я пролежал. Очнулся, когда меня переносили в санитарную машину."
Однако, только выехав из Березани на шлях по направлению к Яготину, машины попали под обстрел, одна была полностью уничтожена, а другая с сержантом Жуком опрокинута взрывной волной. Александр Жук "пополз обратно в деревню", под бомбёжкой и обстрелом. После второй переправы, возможно, через Недру, он вновь "свалился в беспамятстве".
Когда день был уже на исходе, его растолкал немец с автоматом, и сержант Жук оказался в плену — вместе с большим количеством красноармейцев и командиров всех рангов, переправившихся через реку... Огромную многотысячную колонну пленных разделили на части. Через некоторое время, сержант Жук увидел группу своих командиров: Шера, Пономарева, Остапчука (но они его не узнали), раненого Колю Храмцова и еще "двух парней из нашего бывшего взвода".
В плену: "ежедневные расстрелы"
Через пять дней после пленения немецкой боевой частью, которая продолжала своё движение вместе с колонной пленных на восток, прибыл конвой ("мадьяры и чехи"). Это произошло примерно 28 сентября. Колонну пленных развернули на запад. Шли по шоссе, ночевали на колхозных дворах, постепенно обретавших вид пересыльных лагерей. Ежедневно были расстрелы ослабевших людей, которые не могли устоять на ногах. Разделили на сотни по национальному признаку, и расстреляли из пулемётов еврейские сотни. Вскоре добрались до Дарницы, где был пересыльный лагерь, оборудованный уже по всем правилам. Там отыскивали еще уцелевших евреев, но Александру Жуку удалось пройти и этот фильтр.
Наступил октябрь. Следующей остановкой был лагерь в Житомире, расположенный в бывшем военном городке западного предместья (очевидно, в военном городке Богунь). Никого из бывших бойцов и командиров 48-го инжбата автор не упоминает. Некоторых пленных, из местных, отпускали, когда за ними приезжали старосты-односельчане. Регистрация задерживалась, на работы не посылали. В один из дней Александра Жука предупредил о предстоящей сортировке и посоветовал немедленно бежать один из пленных (лагерный парикмахер). Побег удался той же ночью...
Повествование продолжается и описывает трудный путь выхода к своим, который занял больше года. С точки зрения боевого пути 48-го инжбата это уже другая история — я просто советую прочесть книгу...
Потери личного состава батальона: обновление данных
Имена бывших командиров и бойцов 48-го инжбата, отмеченные чуть выше — практически последние из упомянутых в книге. Поэтому уместно сделать отступление и попытаться найти в ОБД Мемориал какие-либо сведения по всем фактическим данным личного состава, приведённым в книге. Капитан Рыбальченко, политрук Шер, и младший сержант Кожевников уже есть в нашем списке. В большинстве других случаев, когда автор помнил только фамилию (например, Кошелев, Пономарев, Остапчук, Шевлюга и т.д.) проверить всех однофамильцев нелегко: в базе данных хранятся сотни и иногда тысячи записей.
Удалось найти сведения о старшине роты Петре Кононовиче Голяченко-Остапчуке, призванном из Житомирской области — связь прекратилась в 1941 г. Служил ли он в 48-м инжбате, неизвестно. Более того, Александр Жук упоминает Остапчука в конце книги еще раз - выйдя к своим, Александр оказался в расположении своей же части: "через 18 месяцев, после ранения, добраться от Березани до Минвод и попасть в свою часть!". Но это уже был 48-й инженерный батальон нового формирования. Александр Жук продолжает: "Я стал ему перечислять фамилии и должности командиров, многих своих друзей-курсантов нашего взвода, но он никого не знал. Весь состав батальона уже не раз обновлялся. Только нашего старшину Остапчука он застал, когда его недавно направили сюда. Это было месяца три тому назад. Но и Остапчука теперь не осталось. Его, уже в чине капитана, недавно куда-то отправили." Надо отметить, что некоторые фамилии и названия в книге неточны: например, начинжа Голдовича Александра Ивановича, автор называет Голдович "Марк Александрович". Номер самого батальона остался в памяти как 47-й, а не 48-й. Поэтому, я не уверен, что фамилия старшины была Остапчук.
Комиссара Александра Александровича Александрова идентифицировать тоже не удалось, несмотря на дополнительные сведения (орден Боевого Красного Знамени, полученный в войне с белофиннами): в этом случае не находится ни одна кандидатура. Найти более подробные детали о Дмитрии (Митьке) Дорошенко и Валентине (Вальке) Корне также не получается (в батальоне была Надежда Гассан-Корень). Возможно, что "Корень" было лишь сокращением. В ОБД Мемориал есть сведения о старшине Валентине Порфировиче Корниче, призванном из Харьковской области, писем от которого не было с 14 июня 1941. Есть запись о рядовом Николае Титовиче Храмцове, призванном с Алтайского края — связь прекратилась в августе 1941 г. Но эти сведения о Корниче и Храмцове, конечно же, не позволяют с уверенностью добавить их в список потерь батальона.
Тем не менее, удалось найти двоих, которых с достаточно большой долей вероятности можно добавить в список потерь 48-го инжбата:
Вероятно, что сапёр М. С. Добрусин погиб 20 сентября 1941 г. близ Иваньково в бою, обеспечивая отход своего батальона.
Заключение
Воспоминания Жука прояснили не только маршрут отступления батальона из Киева, но и несколько других интересных моментов. Старший комначсостав (14-16 человек) с капитаном Рыбальченко отступал отдельно. Остатки батальона приняли бой уже 20 сентября, почти сразу после отхода из Борисполя, в десятке километров на юго-восток (близ Иваньково). Потом уже отдельными группами пробирались либо на Березань, либо к югу. Уцелевшие в "Березаньском" потоке попали в плен под Яготиным (очаг окружения № 6): числа 23-24 сентября. Ушедшие на юг оказались в "Приднепровском" очаге № 2 - об этом более подробно было написано в первом очерке о 48-м отдельном инженерном батальоне. Мед. фельдшер Ильин вышел из окружения из Переяслова (очаг № 2). Мещериков вышел из окружения из Борисполя - каким конкретно маршрутом неизвестно. Комиссар Ермаков попал в плен и был помещен в лагерь Гоголева. Сержант Жук был ранен, попал в плен под Березанью 23-го сентября и оказался в лагере близ Житомира.
...В этих очерках я обычно воздерживаюсь от личных комментариев, но позволю себе краткое исключение из правил. Несмотря на ранение и будучи инвалидом войны, художник-архитектор А. В. Жук сумел достичь поразительных успехов: спроектировал несколько станций метро, Ленинградский аэровокзал (Пулково-1), и множество иных общественных зданий. Сколько же других талантов было потеряно в той войне, в частности в инженерных войсках, где служили будущие строители, архитекторы, инженеры, научные сотрудники?! Как могла сложиться послевоенная жизнь, если бы эта потенциальная сила не была израсходована так бездарно в первые месяцы войны?! Но конечно, с другой стороны, если бы они не положили свои жизни тогда, в этих болотах, кто знает, как бы всё закончилось...
Если у вас есть какая-либо информация о 48-м инжбате 1-го формирования (1941 г.), или любые уточнения, пожелания или вопросы по этому очерку, пожалуйста, напишите: [email protected]
В июне 2018 года, после шестилетнего поиска, вышла книга:
Очерк о 48-м отдельном инженерном батальоне, в котором был прослежен его краткий боевой путь в 1941 году, оставил много вопросов: и общих, и личных. Каков был путь отхода бойцов и командиров инжбата, отступившего из Киева 19 сентября? Что произошло с комбатом Рыбальченко, который был расстрелян гестапо год спустя в ноябре 1942 г.? Удалось ли выбраться из котла кому-либо другому, помимо политрука Ермакова Е. С., красноармейца Мещерикова П. Ф., фельдшера Ильина Г. С., и сержанта Жука А. В.? И конечно же, мне хотелось бы узнать больше о последних днях жизни моего деда, Высоцкого М. Ш., пропавшего без вести, как и десятки тысяч окруженных под Киевом.
В этом очерке я попытаюсь еще раз отследить судьбу батальона, но на этот раз руководствуясь не архивными данными, а следуя книге Александра Владимировича Жука "Начало" [1]. Естественно, изложение будет опираться на уже известные нам факты и некоторую другую мемуарную литературу.
В первом очерке мы уже кратко перечислили основные вехи боевого пути, пройденного сержантом 48 инжбата 37 Армии А. В. Жуком. Совершив побег из плена, он скрывался по глухим деревням оккупированных земель, и сумел перейти на сторону наших войск только на Северном Кавказе в первые дни 1943 года — ОБД Мемориал хранит сведения, уточняющие потери, датированные 10 апреля 1943. Сержант Жук был помещен в спецлагерь НКВД в городе Георгиевка, проверен, и отпущен по ранению [2].
Впоследствии, в 1946 г. он был награждён Орденом Славы III Степени. Согласно наградному листу сержант Жук А. В. был командиром отделения 48 инженерного батальона 37 Армии, и "23 сентября 1941 г. при обороне в районе г. Киева был тяжело ранен двумя пулями в правую руку".
Лишь спустя более полувека, Александр Владимирович Жук, действительный член Российской Академии Художеств и Международной Академии Архитектуры, Лауреат Государственной премии СССР (1974), и Народный архитектор СССР (1991), подробно и последовательно описал события тех военных лет.
"Начало" поражает больше всего искренностью и человечностью. В книге, возможно, и нет многих деталей дислокации и стратегии, которые, конечно же, хотелось бы получить, изъять из глубин времени — но пробелы восполняются живым и многомерным описанием событий. "Начало" лучше всего просто прочесть, наедине, а здесь я лишь постараюсь изложить фактический материал, следуя книге и сопоставляя с уже известными подробностями. Все упомянутые имена выделены отдельно. Предположения выделены курсивом.
Прежде всего необходимо заметить, что в книге автор называет свой батальон исключительно 47-м отдельным инженерным батальоном. Мне думается, это не опечатка или сознательная "маскировка", а скорее, подсознательная и давняя замена одного числа на другое. Я полностью уверен, что речь идёт именно о 48-м инжбате: дислокация корпуса во Львове к началу войны, командир батальона — капитан Рыбальченко, политрук Шер, и общий боевой путь батальона не оставляют в этом никаких сомнений. К тому же можно легко убедиться, что 47-й инжбат воевал в Прибалтике (8-я армия, 12 мехкорпус). Есть в воспоминаниях и другие неточности, которые можно исправить, имея доступ к рассекреченным архивам и конкретным донесениям.
"Те первые злополучные дни"
21 июня батальон вернулся с корпусного учения. В ночь на 22 июня батальон подняли по тревоге и выдали боевые винтовки и смертные медальоны. Выдвинулись на ЗИСах со Львова на запад, проехали Жовкев, выкопали противотанковый ров. Мимо проходили танки и самоходки, артиллерия, машины - но "армаду" гоняли туда и обратно. Поздней ночью курсанта Жука и Митьку Дорошенко (оба призваны из Ленинграда) вызвали в штабную палатку разбирать и склеивать карты — карты областей западнее наших границ.
23 июня курсант Жук получил и выполнил первое боевое задание - взорвать мост у местечка Равва-Русская, у новой Государственной границы. Приказ был дан (младшим) лейтенантом Кошелевым.
На первых страницах перечислены имена некоторых других командиров и бойцов:
- батальонный комиссар Александр Александрович Александров (орденоносец: орден Боевого Красного Знамени, полученный в войне с белофиннами)
- Валька Корень
- сержант Кожевников
- старшина Остапчук
- Коля Храмцов (бывший неплохим гимнастом)
- Марк Добрусин
- Остап Охрименко
- Шевлюга (ставший потом батальонным кашеваром)
- Фимка Файнберг (длиннорукий боксёр)
- командир роты Пономарёв
- политрук Шер.
Также в батальоне были "великовозрастный учитель из Нежина и шестеро хлопцев, закончивших Харьковский физкультурный институт" и "новобранцы из глубинок среднеазиатских республик".
Из этого списка лишь политрук роты Шая Беркович Шер и младший сержант Григорий Николаевич Кожевников были в нашем предыдущем списке потерь. В ОБД Мемориал мне пока удалось найти сведения лишь о некоторых из дополненного списка (приведены в конце очерка).
Командира батальона — капитана Рыбальченко — курсант Жук описывает как скромного и доброго человека.
23-24 июня командиры подсчитали первые потери и отвели остатки батальона во Львов. В своих Львовских казармах батальон провел день или два, и направился к Волочийску, к старой границе СССР, а затем - к Виннице. Пешком: в первые злополучные дни все машины были потеряны. В результате бесконечных немецких авианалетов погибли многие бойцы. Погиб комиссар Александров. Не дошел до Винницы Митька Дорошенко. "Нет больше Кошелева, не стало Вальки Корня, Фимки Файнберга, Кожевникова". Сержант Г. Н. Кожевников, если это тот, который уже был в списке потерь, на самом деле погиб позже, в начале августа.
Осталось меньше четверти личного состава. Как мы уже знаем, штатная численность отдельного мото-инженерного батальона мехкорпуса составляла 664 человека — то есть, около 500 бойцов и командиров погибло уже в самый первый период войны, до направления части в резерв Юго-Западного Фронта. В Виннице остатки батальона погрузили в товарные вагоны, на открытые платформы и повезли на восток.
Пирятин (Прилуки): "тихий, милый, провинциальный мир"
Двигаясь с долгими остановками, поезд в итоге дошёл до "крупного железнодорожного узла Черкассы". Если здесь нет ошибки, то это немаловажная деталь — до сих пор я предполагал, что на доукомплектование часть была направлена через Киев. Дорога через Черкассы в принципе немного сокращает путь от Винницы — опять же через Гребенку и Пирятин — до Прилук.
Здесь нам придется сделать еще одно уточнение. Автор указывает, что доукомплектование происходило в Пирятине. Пирятин расположен как раз на железнодорожной ветке, отходящей от станции Гребёнка на Прилуки — в Прилуки, как уже отмечалось, были направлены многие части 4-го мехкорпуса. То есть, возможно, что 48 инжбат на самом деле расположился в Пирятине, недалеко от других частей своего корпуса. Есть, однако, одно "но".
В первом очерке упоминался случай, приведший к гибели разведчика-мотоциклиста Рябцева Г. В., который был 27.7.41 г. "убит на смрь дневальным красноармейцем Зайцевым" и похоронен в г. Прилуки Черниговской обл. в братской могиле гор. кладбища. Эти строки взяты из достоверных сведений о безвозвратных потерях 48 дорожного батальона 37 Армии ЮЗФ по состоянию на 10 августа 1941 года. Номер донесения: № 050, место отмечено как г. Киев.
Вывод сделанный на основе этих данных был прост: по крайней мере, до 27 июля батальон находился в г. Прилуки.
Однако, Александр Жук описывает не только пребывание в Пирятине, но и само ЧП:
"Стояло летнее солнечное, благоухающее утро. Ничто не предвещало беды. Остап Охрименко выбежал с нами и остановился побалагурить со своим другом и односельчанином, который с ночи стоял дневальным. Вдруг грянул выстрел. Стоящий на посту не знал, что винтовка, которую он принял из рук часового, заряжена; шутя и играя с Остапом, он нажал курок..."
Автор продолжает:
"Под диктовку Рыбальченко я, ставший батальонным писарем, заполнял стандартный бланк похоронки. «Ваш сын, Остап Охрименко, пал в бою смертью храбрых». Рыбальченко прочитал, подумал, и велел дописать: «погиб, совершив героический подвиг, выполняя особое боевое задание».
Его друга под конвоем отправили в трибунал..."
Немедленно возникает вопрос о расхождении в именах: в книге это Остап Охрименко (упоминавшийся и ранее), а в донесении о потерях — Георгий Васильевич Рябцев. Возможно, что по прошествии времени имя погибшего просто стерлось из памяти и заместилось другим... ОБД Мемориал не содержит сведений об "Остапе Охрименко" — нет ни одной записи. Кроме того, место захоронения указано в донесении как г. Прилуки. Дата ЧП более-менее совпадает. Рябцев похоронен 27 июля. В повествовании же замечено, что недели через две батальон приобрёл положенную численность, стал снова полноценной боевой единицей, и был направлен на фронт. Так как уже к 5 августа часть была недалеко от передовой, следует предположить, что ЧП, произошедшее "недели за две" до этого, случилось числа не раньше 23-24 июля. Поэтому я склоняюсь к тому, что Пирятин упомянут автором ошибочно, и часть доукомплектовывалась всё же в Прилуках.
Общая картина, тем не менее, полностью подтверждается: в батальон поступило пополнение и часть была отправлена в КиУР.
Святошино, Киев: "напряжение в городе"
Местом расположения батальона в КиУР стало Святошино, западное предместье Киева. Отсюда "ежедневно увозили ребят минировать южные подступы к городу", в частности пригородный Голосиевскй лес. Александр Жук часто выполнял роль связного, развозя между ротами приказы и поручения. Следовательно, батальонные роты находились в разных местах. Как нам уже известно, большое количество заграждений было установлено 48-м инжбатом в Бел[о]городке.
Материалом для большого количества мин, как противопехотных, так и противотанковых, был тол, который красноармейцы двумя отделениями укладывали в фанерные ящики, заканчивая процесс закладыванием детонатора. В один из дней склад тола взорвался — Александр Жук, вернувшийся после поисков завода или мастерской, где могли бы наладить производство "электрических взрывных машинок", увидел на месте склада, где работали красноармейцы батальона, лишь огромную воронку. "Причина этого взрыва осталась вечной тайной...".
Потери батальона за этот период, отслеженные в первом очерке, включали большую группу погибших в районе Борщаговки в самом начале августа — но вряд ли это те, кто взорвался на складе. Несколько человек, выбывших в течение августа, пропали без вести: например воентехник и командир взвода Илларион Титович Рубцов. Мне неизвестно, как могли быть записаны погибшие при взрыве, но думается, что всё же не как пропавшие без вести. В любом случае, как мы знаем из инженерной сводки по фронту за период с 08.08.1941 г. по 16.08.1941 г., 48-й инжбат был укомплектован только на 25%. Скорее всего, часть была отправлена на фронт не полностью укомплектованной пополнением, и потеряла очень многих в свою первую же боевую неделю.
Батальон занял другие дома, но после усилившихся артобстрелов, был переведён из Святошино в центр и размещен в большом особняке, в котором до войны был союз писателей Украины — недалеко от Софийской площади. Скорее всего, это произошло уже в начале сентября 1941 г. — точной даты переезда в воспоминаниях Александра Жука нет. Тем не менее, можно с уверенностью отмести версию о переподчинении или передаче батальона 146-й стрелковой дивизии. Эта версия возникла из-за приказа ГУК НКО № 567 об исключении из списков от 28.03.1946, в котором говорится, что капитан Рыбальченко Григорий Трофимович, начальник инженерной службы 146 стрелковой дивизии, пропал без вести в октябре 1941. Однако, в книге Александра Жука совершенно однозначно указано не только то, что батальон оставался отдельной частью до самого конца, но и то, что капитан Рыбальченко был его командиром — вплоть до 19 сентября 1941 г.
Капитан Рыбальченко: "пакет под сургучными печатями"
Чтобы попытаться прояснить ситуацию, вернемся к книге Александра Жука. 18 сентября 1941 г. капитан Рыбальченко вызвал автора, "вручил пакет под сургучными печатями и приказал немедленно отправиться в Борисполь на аэродром и вручить пакет такому-то. По всему было заметно, что Рыбальченко сегодня особо взволнован и мрачен. В этот день на минирование никого не послали."
Автор продолжает:
Найти в огромной толпе адресат на бориспольском аэродроме было совсем непросто. Капитан, которому я передал пакет, при мне внимательно прочитал содержимое и приказал остаться на аэродроме.
На следующий день Рыбальченко привёл весь батальон.
Девятнадцатого сентября тысяча девятьсот сорок первого года Киев был оставлен, без боя."
На аэродроме собралось "великое множество подсобных частей, ранее стоящих в Киеве". Во время очередного немецкого авианалёта, Александр Жук со своим другом Марком Добрусиным, укрылся в бомбоубежище, где в одном из отсеков они увидели своих. Следующий фрагмент книги приведен целиком:
"Капитан Рыбальченко стоял за столом, уставленном флягами и бутылками. Вокруг сидело 14-16 наших разных командиров. Всегда тихий, скромный и выдержанный, Рыбальченко был неузнаваем. Он хвастливо и зычно, заплетающимся языком, обращался с речью к сидящим за столом. Все они, видимо, собрались здесь задолго до бомбёжки.
— Немцы з-за ммою, вот эту мою г-го-ло-ву, за голову к-ка-питана Рыб-бальченко, назначили аж с-сто тытысяч ихних говенных марок! — выкрикивал он. — Я фрицам во как вы-вы-дал! И проучил гадов! Они теперь знают, кто такой капитан Р-р-ыбальченко! И еще не раз узнают, — грозил он дрожащим кулаком в потолок, повторяя свою угрозу на все лады, путался в словах и мыслях, убеждал кого-то в нашей непобедимости, выпил, не устоял и рухнул...
Снаружи доносились взрывы, лампочки замигали и погасли... Больше я никогда капитана Рыбальченко не видел.
Трудно строить догадки о том, что стояло за словами и угрозами капитана Рыбальченко. Возможно, он знал или даже участвовал в минировании каких-либо Киевских объектов. Эта тема, заслуживающая отдельного исследования, в последние годы стала предметом острых споров — особенно касающихся взрывов Крещатика и других исторических зданий Киева.
Как отмечено в одной из статей по этой теме [3], минирование военных и гражданских объектов в прифронтовом Киеве осуществлялось преимущественно специальными подразделами Главного военно-инженерного управления Наркомата обороны СССР и действующей армии. Координировали эти действия представитель Генштаба капитан Хилякин и начальник инженерного управления 37-й армии полковник Александр Иванович Голдович (Галдович), а непосредственным исполнителем работ по минированию в самом городе был командир 11-го взвода спецназначения лейтенант Михаил Татарский.
Никаких новых данных по этой теме у меня нет — предположение о том, что комбат Рыбальченко мог быть к этому причастен, ничем конкретным не обосновано. Вышеприведённый фрагмент из книги "Начало" — это единственный и не абсолютно достоверный материал, потенциально увязывающий капитана с какими-то спецоперациями.
Александр Жук продолжает: "Наутро нас повели дальше. Теперь взводом командовал старшина Остапчук." Судя по всему, старший комначсостав получил приказ выходить из окружения самостоятельно — возможно, 14-16 командиров, укрывшихся накануне в бомбоубежище, влились в отдельный, сводный отряд. Как отмечено в книгах Надысева "На службе штабной" [4] и Иринархова "У Днепровских Круч..." [5], командному и красноармейскому составу Военным Советом ЮЗФ было разрешено выходить из окружения группами и даже поодиночке.
Для нашего исследования важно, что остатки батальона пытались выйти из окружения под руководством младшего начсостава — например, командование взвода, в котором были Александр Жук и Марк Добрусин, принял старшина Остапчук.
Наиболее вероятным предположением о дальнейшем пути капитана Рыбальченко мне кажется следующее: пытаясь выйти из окружения, он попал в плен. Возможно, впоследствии бежал из плена, был вновь схвачен, выдан гестапо, и расстрелян 25.11.1942.
В котле: "на юго-восток"
В первом очерке мы уже рассматривали очаги окружения, в которых оказались части 37-й Армии через несколько дней после оставления Киева. "Яготинский" очаг № 6 продержался в кольце до 24–26 сентября. "Приднепровский" очаг № 2 организованно сопротивлялся до 24 сентября, а к западу от Переяслава — до начала октября. Сведения ОБД Мемориал о военнослужащих 48-го инжбата Мещерикове (вышел из окружения из Борисполя) и Ильине (вышел из окружения из Переяслова), при отсутствии подобных данных из других мест, поддерживали версию о том, что 48-й инжбат мог быть в "Приднепровском" очаге № 2. В то же время правдоподобной была и версия о "Яготинском" очаге № 6.
Сами же очаги, конечно, образовались не сразу, а в результате дробления частей 37-й Армии, первоначально отступавших на восток по направлению к Яготину. Немецкие дивизии активно перерезали дороги и занимали населённые пункты, создавая кольца внутри общего котла. Фронта, как такового, и сплошной линии обороны не было. Более того, деревни захватывались то одной стороной то другой по несколько раз в сутки (например Веселиновка была захвачена десять раз за одну неделю), и отдельные немецкие части тоже оказывались в микро-окружениях.
В следующих секциях я постараюсь, следуя воспоминаниям Александра Жука, восстановить хронологию событий, последовавших за отходом батальона из Борисполя. В описании этих дней конкретные даты автор не приводит, но подробности ежедневных перипетий позволяют их определить с некоторой точностью. Первый пример этому — фраза "Наутро нас повели дальше", из которой можно сделать простой вывод, что отход части из Борисполя начался 20 сентября 1941 г. Сложнее определить названия деревень и сёл, через которые пробивался батальон. Здесь помогает как и сама книга, где иногда указываются пройденные километры и иные ориентиры, так и мемуары других авторов.
Прежде всего стоит заметить, что части, отходившие из Борисполя, двигались либо на северо-восток вдоль железной дороги, по маршруту Артемьевка, Лебедин, Барышевка, Березань, Яготин, либо на юго-восток по грунтовой дороге по маршруту Иваньково (ныне Иванков), Люборцы (Любарцы), Скопцы (переименовано: Веселиновка). Части, следовавшие вторым, юго-восточным, путем затем прорывались или на северо-восток (Борщев, Березань и Яготин), или на юг, в приднепровские леса к западу от Переяслава (Ерковцы, Ковалин). Следует присмотреться к карте того времени, где отмечены все эти пункты и дороги.
Иваньково (Иванков): 20-21 сентября
Возвращаясь к воспоминаниям Жука, несложно понять, что 48-й инжбат двигался по юго-восточному маршруту: "Несколько уцелевших машин угнали поглубже в лес, они вместе с нами двигались на юго-восток. Километров через десять нас остановили...". Вскоре после этого "охранение обнаружило, что немцы небольшими группами показались совсем близко у заброшенной ветки железной дороги". Я полагаю, что это произошло где-то близ Иваньково (около 10 км от Борисполя). Согласно боевому журналу 62-й немецкой пехотной дивизии, в ночь с 19-го по 20-е сентября дорога Борисполь - Иваньково была освобождена отступающими частями Красной армии, которые контролировали, хотя и временно, юго-западную часть самого села Иваньково. Именно там и происходили ожесточенные схватки 20-го сентября: некоторые части 37-й Армии пробивались дальше на юго-восток (через Люборцы и Скопцы), а некоторые части шли в обход, например, через район Рогозова, достигая Скопцов (Веселиновки) к 21-му сентябрю.
Вскоре после остановки часть вступила в длительный бой, в котором был убит Марк Добрусин и тяжело ранен Александр Жук, ставшие в этот день, благодаря доставшемуся им пулемёту, "огневой точкой" батальона и прикрывавшие его отход. Место сражения описано как поле/поляна с мостиком через ручей, за которым был овраг: "мирные стога соломы", "залегли на краю поля, у ивняка", "огонь снайперов из дальних густых кустов", "на поле возле стогов и у ветки железной дороги остались лежать несколько убитых", "мины рвались по всему полю", "занять оборону в овраге за мостом", "поляна опять у немцев", "добрести до ручья".
Известно, что к югу от Иваньково 20 сентября был бой, в котором участвовали моряки Пинской флотилии, вырывавшиеся из окружения вместе с частями 37-й Армии:
20 вересня між Борисполем і Іванковим відбувся останній бій моряків. Спочатку сміливці відбили у ворогів Іванків, та німецькі війська, підтягнувши сили, розбили загін. Лише декому з тих, хто залишився в живих, вдалося пробитися до Борисполя. ... У п’яти кілометрах від Іванкова біля скіфського кургану “Язвена могила”, на кукурудзяному полі було нещодавно знайдено останки шістьох червонофлотців. Серед них чотири матроси, жінка-воєнфельдшер і офіцер. Їх і буде поховано в Іванкові у братській могилі." [6].
Как утверждают очевидцы, на месте боя остались тогда лежать несколько сот погибших моряков, одетых в черные флотские бушлаты [7]. Не исключено, что 48-й инжбат участвовал в том же бою, к югу от Иваньково, близ кургана "Язвина Могила". Как удалось выяснить позднее с помощью украинских поисковиков, заброшенная узкоколейная железная дорога проходила между Борисполем и селом Старое.
Скопцы (Веселиновка) - Березань: 21/22 сентября
В повествовании Жука есть краткий пробел, попадающий на период после ранения. После боя он оказался у своих, и "четверо пожилых, усатых солдат" понесли его на носилках в медсанбат, в какую-то деревню. Скорее всего в Березань, где сосредотачивались части отступающих и должен был находиться медсанбат. Потеряв сознание, он очнулся только на следующий день. Очнувшись в одиночестве на лесной поляне ("По краям лесной поляны — освещённые красные стволы высоких сосен. Солнце уже высоко."), он долго ждал помощи, и не дождавшись, пополз навстречу канонаде. "Вскоре показалось село Березань". От любого от предполагаемых мест ранения до Березани не меньше 20-25 км. Проползти такое расстояние 21 сентября 1941 г. было практически невозможно. На пути была река Трубеж, в районе которой продолжались отчаянные бои. Некоторые из этих боёв упомянуты в заметек по следам 1-го батальона 380-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии, основанном на книге "Страну заслоняя собой" (Максим Гаврилович Горб) [8].
Остаётся предположить, что в забытьи после ранения сержант Жук был дольше чем одну ночь - практически весь день 21-го сентября, когда остатки батальона стремились на восток к реке Трубеж. Этот путь проходил через поля вдоль дороги на Скопцы, и затем на север-восток к Барышевке, где были мосты через Трубеж. Дорога Скопцы - Волошиновка не была под немецким контролем в течение 22-го сентября, и именно по ней многие группы отступающих, повернувшие на северо-восток, пытались достичь Барышевки. Эти группы впоследствии влились в "Яготинский" очаг № 6. Те же части, которые повернули в районе Скопцов на юг, сформировали вместе с аръергардными частями 37-й Армии "Приднепровский" очаг № 2. Таким образом, Скопцы явились основной точкой, где 21-го сентября произошло разделение отступающих частей. Подобное разделение произошло и на следующий день, 22-го сентября, когда части 4-й дивизии НКВД (аръергард армии) достигли Люборцов и района Рогозова: 56-й полк проследовал от Люборцов к Барышевке (в северо-восточном направлении), в то время как 57-й полк направился из района Рогозова на юг/юго-восток, пытаясь пробиться к Переяслову.
Удалось ли группе, в которой был тяжелораненый сержант Жук, достичь мостов через Трубеж в Барышевке, или же эта группа переправилась через реку в районе села Борщев, пока неизвестно. Сама эта переправа и Борщевский "котёл" заслуживают особого исследования, а пока можно предположить, что к 22-му сентября сержант Жук оказался в Борщеве, а не в Березане. Там, "спасаясь от уничтожения, собралось множество разбитых и разрозненных частей Красной Армии и беженцев с захваченных земель".
Автор пишет, что "память о событиях двух минувших дней" не отпускала его сознание. Он явно включает в "минувшие дни" и свой Борщевский день. Тем самым хронология более-менее восстанавливается: 20-го сентября произошёл бой под Иваньково; после ранения Александр Жук провёл в забытьи сутки 21-го сентября, пока группа вместе с ним пробивалась к Трубежу (например, через Скопцы); в ночь на 23-е бойцы переправились вместе с ним через Трубеж (после чего он очнулся в сосновом лесу близ Березани), и остаток 23-го сентября сержант Жук провёл в Березани. Поскольку после ранения Александр Жук провёл в забытьи целые сутки 21-го сентября, а не просто ночь накануне, то день в Борщеве приходится на 22-е сентября. В этом случае в его памяти остаются всё равно только два "минувших дня".
Переправа через реку: 22/23 сентября
20-22 сентября 37-я Армия понесла очень значительные потери в районе Борщева и Барышевки, переправляясь через реку Трубеж и окрестные болота.
Согласно мемуарам Баграмяна, главные силы 37-й армии были рассечены в районе Барышевки на две части. Большая часть сил остановлена яготинской группой противника на реке Супой, а остальные соединения — западнее Барышевки, на реке Трубеж [9].
Село Березань находится как раз между реками Трубеж на западе и Супой на востоке. И в течение 22-24 сентября Березань была под контролем Красной Армии. В основном это уже были разрозненные и перемешавшиеся части. Как уже указывалось в первом очерке, к 24 сентября кольцо окружения сжалось до диаметра примерно 15 километров в междуречье рек Трубеж и Недра [10]. С тяжелыми боями одной из групп войск 37-й Армии удалось в ночь на 22 сентября форсировать реку Трубеж и разорвать вражеское кольцо (эту атаку возглавил заместитель наркома внутренних дел УССР Т. А. Строкач) — большая часть этой группы войск вышла к своим [6].
Баграмян продолжает:
"А главные силы армии, окруженные в районе станции Березань и лесов к югу от нее, продолжали тяжелые бои.
Командование взял на себя начальник штаба армии генерал-майор К. Л. Добросердов. Немецкое командование предлагало окруженным сложить оружие. Наши бойцы и командиры отвечали новыми атаками.
Объединив наиболее боеспособные части, полковник М. Ф. Орлов, майор В. С. Блажневский и другие командиры в ночь на 23 сентября внезапным ударом прорвали кольцо и устремились не на восток, как ожидал противник, а на юг."
Подобный манёвр предпринял и сводный отряд Генерала П. Д. Артеменко, о котором вкратце говорится в заметке по следам 1-го батальона 380-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии. В результате такого изменения направления части 37-й Армии либо прорывались сквозь бреши в рядах немцев, либо оказывались в "Приднепровском" очаге № 2 к западу от Переяслава.
Как отмечено в заметке по следам 1-го батальона 380-го СП 171-й СД, некоторые бойцы и командиры 48-го инжбата могли быть в сводных группах, поворачивающих на юг. Мед. фельдшер Ильин Ген[н]адий Сергеевич указал на пересыльном пункте, что вышел из окружения в Переяслове. Вероятно 20-21 сентября он и некоторые другие красноармейцы были отсечены от 48-м инжбата немецкими частями в результате боёв в районе Иваньково-Люборцы и вскоре повернули на юг. Это также могло произойти и на пути к Березани 21-23 сентября.
...Воспоминания Александра Жука продолжаются фразой: "Дальнейшая дорога на восток преграждалась рекой Березань". Это ошибка. Реки Березань в этих местах нет. К западу от села находился Трубеж, через само село протекала Недра, а впереди находилась река Супой, на берегах которой был Яготин, куда прорывались отходящие части 37-й Армии. Но более вероятно, как я уже отмечал, что автор имел в виду именно реку Трубеж, а сам находился на тот момент в селе Борщев. Это предположение подтверждается прежде всего описанием самой реки: "За рекой обширная пойма со множеством протоков. ... Едва различимый далёкий берег...". На реке, преграждавшей путь, уже не первые сутки строили переправу. Переправляться через реку Александр Жук начал под утро: наверное, 23-го сентября.
В эти дни Александр Жук терял сознание несколько раз. Например, описывая, очевидно, ситуацию уже в селе Березань, он отмечает:
"Медсанбат вчера выехал. Мне посчастливилось встретить санитара, не успевшего уехать со всеми вместе. Он дал мне выпить стакан спирта,... перевязал, чем мог, рану и, надев на шею ремень, подвесил на него руку. Я тут же, без сил свалился. Не знаю, сколько часов я пролежал. Очнулся, когда меня переносили в санитарную машину."
Однако, только выехав из Березани на шлях по направлению к Яготину, машины попали под обстрел, одна была полностью уничтожена, а другая с сержантом Жуком опрокинута взрывной волной. Александр Жук "пополз обратно в деревню", под бомбёжкой и обстрелом. После второй переправы, возможно, через Недру, он вновь "свалился в беспамятстве".
Когда день был уже на исходе, его растолкал немец с автоматом, и сержант Жук оказался в плену — вместе с большим количеством красноармейцев и командиров всех рангов, переправившихся через реку... Огромную многотысячную колонну пленных разделили на части. Через некоторое время, сержант Жук увидел группу своих командиров: Шера, Пономарева, Остапчука (но они его не узнали), раненого Колю Храмцова и еще "двух парней из нашего бывшего взвода".
В плену: "ежедневные расстрелы"
Через пять дней после пленения немецкой боевой частью, которая продолжала своё движение вместе с колонной пленных на восток, прибыл конвой ("мадьяры и чехи"). Это произошло примерно 28 сентября. Колонну пленных развернули на запад. Шли по шоссе, ночевали на колхозных дворах, постепенно обретавших вид пересыльных лагерей. Ежедневно были расстрелы ослабевших людей, которые не могли устоять на ногах. Разделили на сотни по национальному признаку, и расстреляли из пулемётов еврейские сотни. Вскоре добрались до Дарницы, где был пересыльный лагерь, оборудованный уже по всем правилам. Там отыскивали еще уцелевших евреев, но Александру Жуку удалось пройти и этот фильтр.
Наступил октябрь. Следующей остановкой был лагерь в Житомире, расположенный в бывшем военном городке западного предместья (очевидно, в военном городке Богунь). Никого из бывших бойцов и командиров 48-го инжбата автор не упоминает. Некоторых пленных, из местных, отпускали, когда за ними приезжали старосты-односельчане. Регистрация задерживалась, на работы не посылали. В один из дней Александра Жука предупредил о предстоящей сортировке и посоветовал немедленно бежать один из пленных (лагерный парикмахер). Побег удался той же ночью...
Повествование продолжается и описывает трудный путь выхода к своим, который занял больше года. С точки зрения боевого пути 48-го инжбата это уже другая история — я просто советую прочесть книгу...
Потери личного состава батальона: обновление данных
Имена бывших командиров и бойцов 48-го инжбата, отмеченные чуть выше — практически последние из упомянутых в книге. Поэтому уместно сделать отступление и попытаться найти в ОБД Мемориал какие-либо сведения по всем фактическим данным личного состава, приведённым в книге. Капитан Рыбальченко, политрук Шер, и младший сержант Кожевников уже есть в нашем списке. В большинстве других случаев, когда автор помнил только фамилию (например, Кошелев, Пономарев, Остапчук, Шевлюга и т.д.) проверить всех однофамильцев нелегко: в базе данных хранятся сотни и иногда тысячи записей.
Удалось найти сведения о старшине роты Петре Кононовиче Голяченко-Остапчуке, призванном из Житомирской области — связь прекратилась в 1941 г. Служил ли он в 48-м инжбате, неизвестно. Более того, Александр Жук упоминает Остапчука в конце книги еще раз - выйдя к своим, Александр оказался в расположении своей же части: "через 18 месяцев, после ранения, добраться от Березани до Минвод и попасть в свою часть!". Но это уже был 48-й инженерный батальон нового формирования. Александр Жук продолжает: "Я стал ему перечислять фамилии и должности командиров, многих своих друзей-курсантов нашего взвода, но он никого не знал. Весь состав батальона уже не раз обновлялся. Только нашего старшину Остапчука он застал, когда его недавно направили сюда. Это было месяца три тому назад. Но и Остапчука теперь не осталось. Его, уже в чине капитана, недавно куда-то отправили." Надо отметить, что некоторые фамилии и названия в книге неточны: например, начинжа Голдовича Александра Ивановича, автор называет Голдович "Марк Александрович". Номер самого батальона остался в памяти как 47-й, а не 48-й. Поэтому, я не уверен, что фамилия старшины была Остапчук.
Комиссара Александра Александровича Александрова идентифицировать тоже не удалось, несмотря на дополнительные сведения (орден Боевого Красного Знамени, полученный в войне с белофиннами): в этом случае не находится ни одна кандидатура. Найти более подробные детали о Дмитрии (Митьке) Дорошенко и Валентине (Вальке) Корне также не получается (в батальоне была Надежда Гассан-Корень). Возможно, что "Корень" было лишь сокращением. В ОБД Мемориал есть сведения о старшине Валентине Порфировиче Корниче, призванном из Харьковской области, писем от которого не было с 14 июня 1941. Есть запись о рядовом Николае Титовиче Храмцове, призванном с Алтайского края — связь прекратилась в августе 1941 г. Но эти сведения о Корниче и Храмцове, конечно же, не позволяют с уверенностью добавить их в список потерь батальона.
Тем не менее, удалось найти двоих, которых с достаточно большой долей вероятности можно добавить в список потерь 48-го инжбата:
- Ефим Давыдович Файнберг, красноармеец, слесарь по ремонту / кладовщик, пропал без вести (связи не было со дня начала войны)
- Меер (Марк) Семёнович Добрусин, красноармеец, сапёр, пропал без вести (связи не было с 23 октября 1941 г. — возможно, в октябре дошло последнее письмо) .
Вероятно, что сапёр М. С. Добрусин погиб 20 сентября 1941 г. близ Иваньково в бою, обеспечивая отход своего батальона.
Заключение
Воспоминания Жука прояснили не только маршрут отступления батальона из Киева, но и несколько других интересных моментов. Старший комначсостав (14-16 человек) с капитаном Рыбальченко отступал отдельно. Остатки батальона приняли бой уже 20 сентября, почти сразу после отхода из Борисполя, в десятке километров на юго-восток (близ Иваньково). Потом уже отдельными группами пробирались либо на Березань, либо к югу. Уцелевшие в "Березаньском" потоке попали в плен под Яготиным (очаг окружения № 6): числа 23-24 сентября. Ушедшие на юг оказались в "Приднепровском" очаге № 2 - об этом более подробно было написано в первом очерке о 48-м отдельном инженерном батальоне. Мед. фельдшер Ильин вышел из окружения из Переяслова (очаг № 2). Мещериков вышел из окружения из Борисполя - каким конкретно маршрутом неизвестно. Комиссар Ермаков попал в плен и был помещен в лагерь Гоголева. Сержант Жук был ранен, попал в плен под Березанью 23-го сентября и оказался в лагере близ Житомира.
...В этих очерках я обычно воздерживаюсь от личных комментариев, но позволю себе краткое исключение из правил. Несмотря на ранение и будучи инвалидом войны, художник-архитектор А. В. Жук сумел достичь поразительных успехов: спроектировал несколько станций метро, Ленинградский аэровокзал (Пулково-1), и множество иных общественных зданий. Сколько же других талантов было потеряно в той войне, в частности в инженерных войсках, где служили будущие строители, архитекторы, инженеры, научные сотрудники?! Как могла сложиться послевоенная жизнь, если бы эта потенциальная сила не была израсходована так бездарно в первые месяцы войны?! Но конечно, с другой стороны, если бы они не положили свои жизни тогда, в этих болотах, кто знает, как бы всё закончилось...
Если у вас есть какая-либо информация о 48-м инжбате 1-го формирования (1941 г.), или любые уточнения, пожелания или вопросы по этому очерку, пожалуйста, напишите: [email protected]
В июне 2018 года, после шестилетнего поиска, вышла книга:
- Прокопенко М. И., Христофоров А. Е. 48-й инжбат: Последний рубеж. — Delta Orbis, Сидней, 2018.
Источники
[1] Александр Жук, Начало, Стройиздат, Санкт-Петербург, 2005.
[2] Личности Петербурга. Жук Александр Владимирович. Агентство "Информационные ресурсы", 2011.
[3] Евгений Кабанець. Лавра: за кулисами трагедии. Ноябрь 2, 2008. Газеты "Україна Молода", "Високий Замок", другие региональные украинские издания. Перевод на русский - Петр Левицкий.
[4] Надысев Г. С. На службе штабной. — М.: Воениздат, 1976.
[5] Р. С. Иринархов. У Днепровских круч... «АСТ, Харвест» 2006.
[6] Наталія Зінченко. Вшанування захисників Києва. Газета “Хрещатик”, 07/05/2007.
[7] Владимир Заболоцкий. По следам забытой флотилии. Журнал "КАМУФЛЯЖ", № 10 (58), 2007.
[8] Горб М. Г. Страну заслоняя собой. — М.: Воениздат, 1976.
[9] Баграмян И. X. Так начиналась война. — М.: Воениздат, 1971.
[10] Исаев А. В. Котлы 41-го. История ВОВ, которую мы не знали. — М.: Яуза, Эксмо, 2005.
[1] Александр Жук, Начало, Стройиздат, Санкт-Петербург, 2005.
[2] Личности Петербурга. Жук Александр Владимирович. Агентство "Информационные ресурсы", 2011.
[3] Евгений Кабанець. Лавра: за кулисами трагедии. Ноябрь 2, 2008. Газеты "Україна Молода", "Високий Замок", другие региональные украинские издания. Перевод на русский - Петр Левицкий.
[4] Надысев Г. С. На службе штабной. — М.: Воениздат, 1976.
[5] Р. С. Иринархов. У Днепровских круч... «АСТ, Харвест» 2006.
[6] Наталія Зінченко. Вшанування захисників Києва. Газета “Хрещатик”, 07/05/2007.
[7] Владимир Заболоцкий. По следам забытой флотилии. Журнал "КАМУФЛЯЖ", № 10 (58), 2007.
[8] Горб М. Г. Страну заслоняя собой. — М.: Воениздат, 1976.
[9] Баграмян И. X. Так начиналась война. — М.: Воениздат, 1971.
[10] Исаев А. В. Котлы 41-го. История ВОВ, которую мы не знали. — М.: Яуза, Эксмо, 2005.
© 2012-2013 Михаил Прокопенко
(Сидней, Австралия)
(Сидней, Австралия)
